О действиях полиции при задержании врывоопасной терорристки

[irvago-1]

riafan.ru/506798-sorok-minut-na-zaderzhanie-bob...

Обратиться к написанию этого текста нас побудила запись в Twitter, оставленная известным блогером Алексеем Навальным после задержания в Москве Гюльчехры Бобокуловой по подозрению в убийстве 4-летней девочки Насти:
«Нормативы спецслужб РФ:
— у метро с антипутинским плакатом —5 мин. до задержания;
— у метро с головой ребенка и криком «Аллах акбар» — 1 час».


Мы, люди, так устроены, что любим возмущаться и гореть праведным гневом. А вот оправдывать и оправдываться мы не любим, ибо считаем оправдание признаком слабости. «Что вы там лепечете?!» — в гневе восклицаем мы, одной лишь интонацией разя наповал попытавшегося оправдаться. И чувствуем себя при этом неизменно на коне. Разить — оно всегда легче, чем пытаться разобраться и понять. Так было издревле — в конце концов, понятие «Гордиев узел» не сегодня родилось. Увы, подобный подход не всегда адекватен реальности.

Три вопроса к органам
Лишним подтверждением этому послужили трагические события понедельника 29 февраля в Москве. Тогда гражданка Узбекистана Гюльчехра Бобокулова 1977 года рождения, подрабатывавшая няней, убила доверенную ей четырехлетнюю девочку, подожгла квартиру своих нанимателей и позже была задержана возле станции метро «Октябрьское поле», где няня-убийца размахивала отрезанной головой ребенка, заодно угрожая взорвать себя. Воистину — страшный случай, именно в силу своей чудовищности вызвавший резкую реакцию общественности. ГУ МВД России по Москве и московское же УФМС подверглись жесткой критике — «Гордиев узел» имени Бобокуловой пылающие праведным гневом граждане принялись рубить массово, дружно и сразу в нескольких направлениях.
Мы сейчас не будем разбирать весь перечень предъявляемых этим структурам претензий. Оставим за кадром и мотивы, побудившие Бобокулову решиться на столь жуткое преступление. Не будем мы также заниматься подробным описанием всего дневного маршрута няни, начатого Гюльчехрой утром 29 февраля в квартире на пятом этаже десятиэтажного жилого дома на улице Народного ополчения, 29/1 (северо-запад Москвы), а закончившегося вечером того же дня в СИЗО №6 на юго-востоке столицы. Вместо этого мы постараемся дать понять читателям, что не вся критика, сгоряча обрушенная на органы правопорядка, является заслуженной и конструктивной.
В качестве объекта нашего маленького исследования мы выберем само задержание Бобокуловой. Применительно к нему общественность озвучивает следующие вопросы: «Как власти допустили появление в людном месте человека с отрезанной головой ребенка в руке?», «Почему Бобокулову не застрелили на месте?» и «Почему так долго — целый час! — длилось задержание няни?».

Хватай всех в черном?
На первый вопрос хочется ответить встречной репликой: а как власти могли не допустить появления Гюльчехры у «Октябрьского поля»? Нет, действительно, как? Если не начинать очередной сеанс «пинания» ГУ МВД, УФМС и родителей погибшей девочки под девизом «Вы обязаны были предвидеть и предотвратить!», то что могли сделать власти в то конкретное утро 29 февраля?
Имеется гражданка Узбекистана Бобокулова. Вот она убила свою подопечную и отрезала ей, простите, голову. Нож бросила, на себя надела хиджаб, отрезанную голову сунула в полиэтиленовый пакет, пакет — в рюкзак, устроила пожар общей площадью около 20 кв. метров в квартире и отправилась к метро. Когда в 9.38 к горящей квартире прибыли пожарные, Бобокуловой там уже не было. Где-то после 11.00 она объявилась возле выхода с «Октябрьского поля», стоя на коленях и творя намаз, чем, собственно, исходно и привлекла внимание полицейских
Итак: 39-летняя гражданка Узбекистана с рюкзаком, в черной одежде и хиджабе, движется по Москве в сторону метро. Откуда вы знаете, что у нее в рюкзаке? Откуда это могут знать власти? Полицейские должны обыскивать в Москве всех женщин «восточной наружности»? Сколько раз за день? Где? Еще нюанс — обыск у нас разрешается только в рамках постановления следователя, а для личного досмотра нужны сотрудники одинакового пола с лицом, подвергаемым досмотру. Представляете, насколько это затруднит поголовную проверку?
Быть может, женщин в хиджабах следует не допускать в людные места? Так в Москве людные места повсюду, да и избирательность относительно женщин неправильна — Бобокулова выглядела так, что часть свидетелей-москвичей изначально вообще не поняли, кто перед ними — она или он? РБК в своем новостном выпуске прямо так и отметил: «В Москве у станции метро «Октябрьское поле» человек — неизвестно, мужчина или женщина — с головой убитого ребенка начал кричать «Аллах акбар».
Тогда как нам быть? Оградить все московские людные места от любых людей в черном? Понятно, что это невозможно. Резюмируем: предотвратить появление Бобокуловой у станции метро после того, как та покинула квартиру на улице Народного ополчения, можно было только случайно.

Почему ее не застрелили?
Вопрос №2: почему Бобокулову там же, у метро, не застрелили? Хм, а зачем в нее надо было стрелять? С одной стороны, в руках Бобокуловой никакого оружия или самодельного взрывного устройства (СВУ) не было, т.е. реальной опасности для окружающих няня в тот момент не представляла. С другой стороны, никто не смог бы поручиться, что СВУ у женщины не спрятано под одеждой и не рассчитано на инициирование взрыва в случае, допустим, убийства или ранения смертницы. Но, повторимся, для сотрудников полиции наличие СВУ, несмотря на крики Бобокуловой «Я смертница!», вовсе не было очевидным фактом. В состоянии аффекта человек много чего может кричать…
«Позвольте, она же держала отрезанную детскую голову!» — наверняка поторопятся напомнить нам читатели. При всем уважении к ним, озвучим очевидное — действия сотрудников правоохранительных органов основываются не на чувствах, не на эмоциях, а на законе и должностных инструкциях. Стоит послушать замначальника по оперативной работе УВД по Северо-Западному административному округу ГУ МВД Москвы Валерия Крученкова: «У нас были случаи, когда мы находили головы, а потом эксперты приезжали и выясняли, что это муляж. Стрелять, повторю, не было оснований — по статье 23 закона (федерального) «О полиции».

Не час, а 40 минут
Переходим к вопросу №3 — о времени, потребовавшемуся для задержания Бобокуловой. «Час!» — вещает в Twitter Навальный. «35—40 минут», — уточняет Крученков. На первый взгляд, 35—40 минут на то, чтобы задержать обезумевшую женщину с отрезанной детской головой, — это непростительно много. Но так ли это?
По имеющимся у нас сведениям, события разворачивались так. После 11.00 Бобокулова появляется возле станции метро «Октябрьское поле», где приступает к намазу. На это обращают внимание два сотрудника наружного патруля из ОВД Щукино и направляются к Гюльчехре. В ответ та прерывает молитву, встает, выхватывает из рюкзака отрезанную голову и начинает ею размахивать, бессвязно выкрикивая: «Аллах акбар! Я ваша смерть!». Согласитесь — несколько нетипичная ситуация? Тем не менее, патруль отреагировал сразу и быстро. Один сотрудник постарался «завязать контакт» с Бобокуловой, успокоить ее и одновременно очистить от прохожих пространство вокруг нее. Второй сотрудник метнулся к выходу из метро (интернет-«эксперты» потом будут писать: «Трусливо сбежал»), чтобы перекрыть его, одновременно сообщив о нештатной ситуации начальству и вызвав подкрепление.
Крученков: «Задерживать ее (Бобокулову) изначально было опасно: это бездумное задержание могло повлечь гибель сотрудников и окружающих граждан. Первые задачи — максимально быстро взять ее под контроль и эвакуировать людей».
Через пять минут к месту происшествия подтянулся дежуривший на станции метро наряд полиции, который взял на себя охрану выхода со станции. Первый сотрудник наружного патруля продолжает разговаривать с Бобокуловой, второй, вернувшись из метро, пытается криками «Разойдитесь!» оттеснить стремительно собирающуюся толпу зевак, снимающих происходящее на камеры мобильных телефонов. Еще через 5-8 минут к «Октябрьскому полю» начинается настоящее «паломничество» правоохранителей, которое свидетели описали следующим образом: «На месте быстро появились полицейские машины, автомобили Следственного комитета и ФСБ».
Таким образом, через 10-12 минут после первого контакта наружного патруля с «женщиной в черном» ситуация была взята органами под контроль. Выход из метро на улицу Бирюзова перекрыт, прохожие от Бобокуловой оттеснены, вокруг нее выставлено оцепление, образующее т.н. «зону безопасности». Органы были готовы приступить к задержанию Бобокуловой, но та, взвинченная появлением большого числа полицейских, начинает кричать, что она — террористка и смертница.
Где у смертницы бомба?
Ситуация меняется. «Работать» с СВУ должны специалисты, а патрульные таковыми не являются. Дальнейшие действия?
Во-первых, Бобокулову уговаривают лечь. Крученков: «Ей было рекомендовано принять положение, обеспечивающее безопасность окружающих. Она приняла лежачее положение, руки за голову, в течение 20 минут так и лежала. Оснований у сотрудников принимать меры к ее ликвидации или задержанию не было, сотрудники действовали в соответствии с инструкцией. Не имело смысла пытаться ее задерживать в этом положении, тем более, для этого нужна специальная экипировка. Когда она лежала, она не представляла опасности для людей. Ее взял под прицел табельного оружия сотрудник, который находился в укрытии».
Во-вторых, оцепление начинает оттеснять зевак на большее расстояние от Бобокуловой во избежание поражения людей взрывом.
В-третьих, в Бобокулову не стреляют, потому что наличие при ней СВУ не доказано и, кроме криков и удержания отрезанной детской головы, никаких иных агрессивных действий Гюльчехра покамест не предпринимает.
В-четвертых, Бобокулову не задерживают, потому что СВУ при ней всё же может оказаться, и для обезвреживания такового требуется упомянутая Крученковым специальная экипировка — взрывозащитный комплекс.
В-пятых, к «Октябрьскому полю» вызываются сотрудники инженерно-саперного отдела (ИСО) ГУ МВД России по Москве, имеющие ту самую специальную саперную экипировку. Через 3—5 минут после вызова машина ИСО с воем сирен и мигалками выкатывается на улицу и следует к месту происшествия. Тут у обывателя на автомате должен выскочить новый вопрос: «Почему саперов не вызвали сразу?». Потому что, если они будут выезжать «по малейшему подозрению», то не успеют вовремя туда, где опасность взрыва реальна и конкретна.
Еще через 15 минут, пробившись сквозь московские пробки, саперы оказываются у «Октябрьского поля» и начинают подготовку к началу работы. Но за минувшее с момента «укладки» на асфальт время Бобокулова успевает замерзнуть. Ведущие с ней переговоры сотрудники полиции предлагают ей теплую одежду и просят не делать резких движений, но Гюльчехра их не слушает. Она встает и идет в сторону оцепления.
В принципе в этот самый момент у Бобокуловой был самый большой шанс получить пулю. Ибо в 23-й статье закона «О полиции» имеется следующая формулировка: «Сотрудник полиции имеет право лично или в составе подразделения (группы) применять огнестрельное оружие… для задержания лица, оказывающего вооруженное сопротивление, а также лица, отказывающегося выполнить законное требование о сдаче находящихся при нем оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, взрывных устройств…».
Но в том-то и дело, что наличие у Бобокуловой СВУ к этому моменту так и не было установлено! Потому один из сотрудников полиции в инициативном порядке принимает решение о задержании. Не прекращая беседовать с Гюльчехрой, он движется ей навстречу быстрым шагом, потом валит Бобокулову на асфальт, фиксируя руки и накрывая своим телом на случай взрыва. Отрезанная голова откатывается в сторону. К Бобокуловой бросаются другие полицейские. Финита ля...
Крученков: «В тот момент было два варианта решения вопроса: либо стрелять на поражение, либо применять физическую силу. Сотрудник принял второе решение, на мой взгляд, это было достаточно рискованно. Но это позволит правоохранительным органам работать с ней в дальнейшем и выяснить обстоятельства этого дела. Лично мое мнение: сотрудники действовали грамотно, исходя не из логики тупого бросания на амбразуру, а из логики обеспечения минимального количества жертв… Ситуация была нестандартная, в первые 15 минут очень сложная для восприятия рядового сотрудника. Сложно сказать, сколько всего сотрудников участвовало в операции. Сотрудники стягивались по мере того, как пробивались через пробки. С момента, как заметили женщину, до задержания прошло 35—40 минут».

«Вопиющий непрофессионализм» и «отчаянная трусость»
40 минут на задержание неадекватной женщины с отрезанной головой ребенка в руке — много это или мало? С точки зрения профессионала — вполне адекватное время с учетом того, что никто при задержании не пострадал. С точки зрения обывателя — слишком долго: «40 минут, это же целый урок!». На наш взгляд, надо как раз радоваться, что наши правоохранители этот урок хорошо выучили.
Представим обратную ситуацию: Москва, утро, вход в метро, люди торопятся на работу. Посреди всего этого — Бобокулова. На нее бросаются двое героических патрульных. И тут на Гюльчехре срабатывает спрятанный под одеждой «пояс смертника» с, допустим, тремя килограммами взрывчатки и порцией готовых поражающих элементов в виде металлических шариков, гаек, болтов, нарезанной кусками арматуры и т.п. Представили это? Ну, и как? 40 минут — это много или мало, чтобы избежать подобного? Вот то-то.
Сомнения в профессионализме и личной храбрости полицейских тем более выглядят странно на фоне того, как в итоге была задержана Бобокулова. Сотрудник, предполагая всё же наличие у последней взрывчатки и спасая окружающих, накрыл Бобокулову своим телом. Отчаянно «трусливый поступок», да уж…

Слово профессионалу
В завершение этого текста хотелось бы привести короткое интервью с человеком, не понаслышке знакомым и с работой правоохранительных органов, и, тем более, с взрывотехникой. Александр Попов, в прошлом — сапер с боевым опытом, а ныне — исполнительный директор Федерации практической стрельбы Московской области:
— Прокомментируйте, пожалуйста, действия сотрудников полиции в отношении Бобокуловой.
— Все было сделано абсолютно правильно и профессионально. Есть такая «Инструкция о совместных действиях». Она регламентирует действия всех служб, начиная от сотрудников патрульно-постовой службы и заканчивая сотрудниками ФСБ. Согласно этой инструкции, сотрудники полиции, не имеющие компетенции в определении взрывных устройств, мотивации действий террористов и медицинских отклонений у граждан, в ситуации, схожей с той, что произошла 29 февраля у станции метро «Октябрьское поле», имеют следующие задачи: первое — не допустить такого развития ситуации, которое влекло бы за собой угрозу для жизни граждан; второе — известить вышестоящее руководство о возникновении нештатной ситуации; третье — при угрозе возникновения взрыва организовать оцепление опасного участка. Было ли это сделано? Было.
Далее. Сотрудник ППС не имеет права разминировать СВУ, определять, настоящий ли на человеке «пояс шахида», или это муляж. Для этого есть специальные службы. Задача сотрудника ППС в данной ситуации — обезопасить граждан и самого себя от действия неадекватного человека, у которого, возможно, имеется СВУ. Для этого надо держаться от такого человека подальше, разговаривать с ним, всячески его успокаивать и ждать прибытия тех самых специальных служб. Что в понедельник и было проделано сотрудниками с точностью до буквы.
— Правильным ли было то, что сотрудники полиции не применили против Бобокуловой оружия на поражение?
— Правильно, так как не было нападения, угрожающего жизни и здоровью граждан и сотрудников полиции.
— Ну как же не было, когда от рук Бобокуловой погиб ребенок?
— До суда этого утверждать нельзя — это раз. Ну и два — конкретно в тот момент у метро женщина ни на кого не нападала.
— Отрезанная голова в руке — разве не повод применить табельное оружие на поражение?
— По закону, нет. Это мог оказаться и муляж — случаи были. Понимаю, это звучит цинично, но реальность такова, что «женщина восточной наружности», кричащая на улице Москвы «Аллах акбар» и машущая чем-то, до жути похожим на человеческую голову, вообще могла оказаться идиотским флешмобом. Только представьте, что было бы, если бы на глазах у десятков людей и под объективами телекамер у нас в столице уложили бы эту женщину пулей в лоб, а потом выяснилось бы, что таким образом развлекаются очередные Pussy Riot?
— То есть, это могла быть и сознательная провокация?
— Конечно. Я не сторонник теории заговора, но… Допустим, кому-то нужно «взорвать» ситуацию с межэтническими, межнациональными, межрелигиозными отношениями в РФ. Найти для этого невменяемого человека, соответствующим образом «натаскать» его на нужные действия, а потом заснять с пяти ракурсов для последующего распространения ролика о произошедшем — не самый плохой вариант. Полиция убила женщину? — отлично! «Смотрите, мусульмане, как с вами расправляются в столице России!» Полиция не убила женщину? — тоже неплохо. «Смотрите, москвичи, насколько бессильна ваша полиция, и насколько ей плевать на убийц ваших детей!».
Тут есть важный момент. Допросить мертвого невозможно, допросить живого человека — вполне. Тот факт, что Бобокулова была задержана живой, это большой «плюс» для органов вне зависимости от того, что покажет следствие.
Знаете, кстати, что после 29 февраля меня лично возмутило? Громче всех критиковали полицейских за то, что они не стали стрелять в Бобокулову, как раз те, кто не так давно столь же громко возмущался поправками к закону «О полиции», разрешающими сотрудникам применять оружие в местах массового скопления людей. Как говорится, вы или крестик снимите, или штаны наденьте.
Еще один непонятный для меня момент — это высказывания типа: «Почему о Бобокуловой умолчали ведущие телеканалы?!». Вроде бы все знают, что одно из основных средств противодействия терроризму — воспрепятствование пиару террористов. Об этом говорит руководство страны, об этом говорит Национальный антитеррористический комитет. Как после этого можно на полном серьезе возмущаться отсутствию онлайн-трансляции по Первому каналу событий у «Октябрьского поля» — просто не представляю.